Творчество

Сила искусства

Художник был беден, как и подобает настоящему художнику. Но прежде чем продолжить свое повествования и начать сравнивать нищету нашего героя с вечно серым промозглым небом над городом в котором он жил, я должен сделать небольшое отступление: это был настоящий художник. Не один из тех новомодных пачкунов, лепящих с десяток картин в месяц, выставляющих их в своей галерее и попивающих тем временем кофе в дорогих ресторанах в обществе самой миловидной и недалекой поклонницы. Кстати о кофе – замечали ли вы когда-нибудь, насколько разносторонен и притягателен это напиток? Не будет преувеличением сказать, что кофе уже давно перестал быть просто горячим бодрящим питьем – теперь это предлог, стиль жизнь, тот самый клей, собирающий воедино все кусочки истории, один из трех китов на которых держится любая работа, наркотик, допинг, афродизиак. О кофе снимают фильмы, пишут книги и сонеты, открывают рестораны в его честь. Кофе незримо присутствует на каждом мало-мальски важном событии, словно безмолвный равнодушный статист, играющий неожиданно важную роль. Однако извилистая дорога, по которой движется телега нашей истории, снова увела меня в сторону, и если так будет продолжаться, то бедный художник никогда не обретет свое счастье. А это было бы обидно, по крайней мере тем читателям, которые действительно надеются получить рвущий душу рассказ о маленьком служители Искусства длинной в шесть-семь страниц. Но прежде чем вернуться к нашему герою, напомню еще раз – история эта, о художнике и искусстве, наполнена кофе. И откровенно говоря, без кофе ничего путного не получилось бы. Так вот художника звали толи Сергей, толи Андрей, впрочем, имя его нам неважно, достаточно лишь знать, что он вступил в возраст Христа имея на руках ясную цель и пустой кошелек – этакий неполный стрит, открытый с обеих сторон. Сергей, а мы будем именно так называть его до конца истории, любил свою работу, если можно назвать дело своей жизни работой, всей душой. При этом он уважал искусство как равного и считал себя если не посланцем Апполона на Земле, то как минимум хранителем его заветом. Поэтому любой художественной халтурой, будь то создание вывески для нового ресторана или написание льстивого портрета за час, он занимался скрипя сердцем. Чаще же просто отказывался, искренне полагая, что было бы постыдно растрачивать талант на столь примитивные вещи. Помимо этого недостатка у него имелось и достоинство – он почти не пил. Ну или наоборот - никогда не знаешь, что в наше время читатель сочтет недостатком, а что достоинством. И раз уж речь зашла о таланте стоит подробнее обсудить этот бесценный довесок бессмертной души. Еще в начале времен в приемной верховного божества сломались точнейшие весы, отмеряющие всем равное количество таланта. Эти весы, между прочем, без дела не остались и нашли довольное интересное применение в подвале у Осириса. Так вот, талант стал отмеряться на глаз, засовываться так глубоко, что даже специально натренированные собаки отказывались брать след. Лишь немногие получали этот странный и опасный дар прямо в руки на зависть и восхищение другим (тут уж кто во что горазд). Так что обделенные люди как водится, разбились на два лагеря: одни становились преданными рабами чужого светоча, другие же начинали называть божественным словом талант всякие мерзкие вещи, такие как умение съесть за минуту двадцать сосисок или выпив литр водки на одних закрылках добираться до дому. Сергей был талантлив, однако как это всегда бывает было одно большое но. Он был странно талантлив. Несомненно, все работы, выходившие из под его кисти были оригинальными, интересными, наполненными душой и настроением, но настроение это было всегда одним – градиент от фиолетового отчаяния до темно-синего суицидального мотива. Если на картине на вокзал прибывал поезд, вы съеживались от предчувствия, что сейчас кто-то из толпы встречающих прыгнет под колеса локомотива или сам локомотив устав ходить прямо по рельсам вдруг свернет навстречу замершей от ужаса толпе. Девочка, вышивающая покрывало, безусловно, должна была пораниться иголкой, и умереть от заражения крови; старинный особняк в тенистой аллее, скорее всего, подлежал сносу; продавец воздушными шариками, кажется, умирал от неизлечимой болезни; корабль, смело плывущий по волнам, несомненно плыл навстречу своему айсбергу. Сергей вообще любил писать на разные темы, поэтому постояв пять минут перед его картинами, вы начинали верить, что конец света все-таки наступит, причем, намного раньше намеченного срока. Данте со своими девятью кругами ада казался приятным чтением на ночь. Некоторые особо впечатлительные личности еще пару дней постоянно оборачивались и вздрагивали от малейшего шороха, неся на своих плечах бремя странного искусства художника. Как вы уже поняли, талант Сергея не способствовал его скорейшему обогащению или хотя бы подъему на Олимп житейской славы. Напротив, он подобно сладкоголосой сирене, тянул его в пучину забвения и безденежья. Как ни странно, сам Сергей вовсе не страдал от депрессий и меланхолии. Можно даже сказать он был веселым человеком, правда, на фоне его финансового положения, даже человек с веревкой на шее стоящий на табуретке, казался прирожденным комиком. А мы все знаем, что душевное спокойствие находится в прямой зависимости от размера счета в банке. Так или иначе, природа таланта художника заключалась вовсе не в его душевном состоянии. Если не верите, попробуйте сами находясь в глубоком трауре написать пару строк - в них не будет ни капли чистого звука, лишь неразбавленная горечь. Все же, несмотря на специфику своих работ, Сергею периодически удавалось продавать несколько своих картин. Оно и понятно - в мире всегда хватало людей со своими завихрениями. Причем однажды молчаливый клиент в течение нескольких месяцев заказывал Сергею портреты по фотографиям, не ограничивая художника в средствах написания. На все вопросы о предназначение работ, заказчик отмалчивался. Клиент этот был профессиональным устроителем похорон. Причем не простых похорон, а похорон людей состоятельных, вхожих в высшее общество или даже пропускавших в него других. Во время панихиды все должно быть четко, мрачно-торжественно и размеренно. Покойникам понятное дело уже все равно, но семьи стараются блюсти марку, ибо так заведено. Часто пышными похоронами хотят притупить чувство вины перед покойным – мы может не всегда ладили в жизни, однако ж смотри, старина, с каким шиком повезет тебя молчаливый извозчик через черные воды Стикса! А самой важной вещью на похоронах, помимо обладателя новой маломестной квартиры, являются, конечно, слезы. Как все ни обустрой, каких гостей не позови, без слез изысканное действо начинает отдавать дешевой самодеятельность. Так что иногда слезы бывают на вес золота в прямом смысле, особенно если при жизни усопший был порядочной сволочью, а пришедших гостей на месте удерживают, лишь правила хорошего тона да грядущие возлияния на банкете. Вот тогда-то устроитель начинает потеть, переживать и понимать, что хорошие отзывы, а значит и будущие гонорары, летят к чертям. Не самому же плакать, ей богу. Так вот, наш хитрый устроитель похорон повадился ставить перед гробом портрет усопшего написанный Сергеем. Результат превосходил все ожидания: покойник, взирающий на присутствующих с немым укором, пронзал своим взглядом, в котором клубились концентрированные отчаяние и боль, толпу до последних рядов. Рыдали все, рыдали навзрыд. Плакали дальние родственники, не включенные в завещание, отвергнутые при жизни любовницы, пришедшие позлорадствовать, жены, знающие об изменах покойного, братья и сестры с которыми усопший не общался много лет и которые были вынуждены блюсти марку, даже случайно зашедшие ради бесплатной выпивки не могли сдержать слез. Устроитель похорон тем временем удовлетворенно потирал руки в сторонке, а ничего не знающий Сергей получал очередной довольно солидный гонорар. Но как водится в таких историях, всему хорошему рано или поздно наступает конец и правда обязательно выплывает наружу. Вместе с появившимися деньгами Сергей завел пару необременительных знакомств с людьми более успешными в творческом плане и соответственно более склонными к халяве. Так он попал на одну из панихид, почетное место на которой, занимал написанный им портрет. Поняв, насколько кощунственно используется его творчество, Сергей покинул зал, ни с кем не прощаясь и наплевав на свое правило, ушел в недельный запой. Нащупать дно под ногами ему помогли два фактора: чувство голода и отсутствие денег. И все вернулось на круги своя. Продолжая нашу историю, мы переходим к тому месту, где в нее вклинивается упомянутый выше незаметный герой, переворачивающий все с ног на голову в последнем акте. Как вы знаете, (в том, что вы знаете, я ни минуты не сомневаюсь, потому что меня, безусловно, читает исключительно образованная и эрудированная публика), художникам надо где-то выставлять свои картины, если не ради продажи, то ради приобщения досужей публики к искусству. Как вы догадываетесь по вполне понятным причинам, наш художник обходил даже дешевые картинные галереи стороной. Галереи отвечали ему взаимностью и шарахались от него, как ухоженные домашние собаки шарахаются от своих бездомных блохастых коллег. Уличные художники деликатно просили соблюдать джентльменскую дистанцию метров в пятьсот, дабы пришелец не распугивал клиентуру. Иногда Сергей слушал их, а иногда нет, и тогда начинались рыцарские турниры, роль меча в которых исполняла акварельная кисть, а щита деревянная палитра. Невзирая на ожесточение, с которым Сергей сражался, почти всегда он проигрывал, ввиду численного превосходства соперника. Конец же его рыцарским подвигам положил владелец недавно открывшейся небольшой кофейни. Хозяин был носителем звучного имени Альберт Петрович Вяземский, но откликался на Петровича, а кофейня его - на «Кофейный дом». Вскоре «Дом» Петровича стал домом, не только для кофе, но и для картин Сергея. Петрович особым ценителем искусства не был и по его словам часто путал «Врангеля с Врубелем». В стране, где гуляет шутка про «Бабеля, Бебеля и прочие кабели» это было вполне простительно. - Понимаешь Серега, - со свойственной прямотой сказал как-то Петрович пьющему горячий кофе Сергею, предварительно ознакомившись с его творчеством – твои картины для меня просто находка. Помещение у меня небольшое, человек уже сделавший заказ вряд ли будет покупать еще что-то. Значит, он для меня бесполезен и только занимает драгоценное место. Но не могу же я тут же выгонять его на улицу. А твои картины это запросто сделать могут, - тут Сергей ожесточенно подавился кофе, но остался сидеть на месте. Кофе, как и булочка, с которой он его пил были бесплатными, а оставшиеся в наличие деньги позволяли гордости разве что ожесточенно давиться. – Ты не боись, клиенты потом все равно вернутся. Кофе у меня что надо и поблизости нет ни одной приличной кафешки. Так что будет у нас взаимовыгодное сотрудничество. Я по стенам развешу твои картины на манер огородных пугал, - тут Сергей подавился второй раз, - а ты будешь периодически их менять. И глядишь какая-нибудь так понравится какому-нибудь странному шизику, - Сергей стоически сдержался, - что он ее купит. - Ты ж меня знаешь Серега, - говорил как-то Петрович, пьющему очередной бесплатный кофе Сергею. Вообще, эти бесплатные кофе с пирожками, безвозмездно поставляемые безденежному Сергею полностью уравновешивали прямой как рельса характер Петровича и его манеру говорить все, что он думает. – Я ж сам с нуля начинал. И вот погляди еще полтинника нет, а уже свое кафе, дающее стабильный доход. Надо и тебе начинать чем-то заниматься. Хочешь, поработай у меня на подхвате управляющим. Глядишь, через год-два наберешься опыта, и займешься чем-то своим. - Спасибо, Петрович, - неизменно отвечал Сергей, потягивая отличный кофе, и продолжал твердым голосом, - Я художник, знаешь ли. Я твердо уверен, что ничем другим в жизни не буду заниматься. Я должен помогать людям, вдохновлять их, - и видя грустно качающего головой Петровича, продолжал, - когда-нибудь они меня поймут. Когда-нибудь… Пусть читатели не впадают в уныние и не проклинают автора за его нерешительность. Неверная кривая нашего рассказа, почти привезла нас на последнюю станцию. Еще одно небольшое усилие и поезд нашей истории благополучно упокоится в сухом депо, где ему и надлежит быть. Как я говорил в начале, Сергей был настоящим художником. Никакие увещевания Петровича, пытавшегося помочь найти заблудшему ягненку счастье на свой манер, не могли заставить этого ягненка свернуть со своего истинного пути, даже если в конце его ожидала не сочная трава, а камень жертвенного алтаря. Во все времена миллионы таких «ягнят» упрямо шли вперед без особой надежды получить что-то взамен. Большинство их успокаивалось в Лете, и лишь единицам удавалось кровью и потом вписать свое имя в вечность. Но именно их решительность, непоколебимость, вера своей звезде и своему пути тянет человечество вперед. А оно, зачастую не замечая этого, пинает ногами своих благодетелей, как капризный ребенок пинает разонравившуюся игрушку. По привычке зайдя в кофейню, Сергей подошел к необычно взволнованному Петровичу. - Серега, ну где ты был, е-мое, - с места в карьер начал Петрович. – Видишь, за столиком мужичок пожилой сидит, тот который с седеющей бородкой. Кажись, нашел тебя твой поклонник. Все ходил тут, выспрашивал про тебя, про картины. Говорит, хочет купить. И не одну, а целую пачку. Я ему сказал тебя тут подождать, так что с если все сложится с тебя простава, - закончил довольный Петрович. Сергей молча выслушал хозяина кафе и без особого энтузиазма направился к столику, за которым его ждали. В душе он чувствовал, что все это обман и в лучшем случае посетитель окажется очередным организатором похорон. - Добрый день, - протянув руку, представился Сергей, - я автор картин, можете звать меня Сергеем. Я слышал, что вы хотите купить парочку. - Добрый день, очень приятно – быстро поднимаясь из-за стола и пожимая руку, проговорил незнакомец. - Я Александр Иванович и я действительно хотел бы купить ваши картины. Да что вы стоите, присаживайтесь. Сергей небрежно плюхнулся на стул напротив Александра Ивановича и устав играть в вежливость, без обиняков поинтересовался: - Вы случайно к похоронному бизнесу отношения не имеете? - Кхм. Как неожиданно. Нет, никакого отношения не имею, даже скорее наоборот. А какое это вообще имеет отношение к теме нашей беседы. - Да был тут один, распорядитель, - Сергей недобро улыбнулся и продолжил, - а вы простите, кто будете по профессии? - Я знаете, уже как тридцать лет работают психиатром, - немного смущаясь от столь неожиданного развития беседы, ответил Александр Иванович. - Ага, значит уже и психиатры добрались до меня, - сказал Сергей хищно улыбаясь и тоном не предвещающим ничего хорошего продолжил, - значит собираетесь по мне кандидатскую писать или просто статью для развлечения? А картины, значит, вместо слайдов приложите, в качестве наглядного пособия? - Что вы молодой человек, я совсем… – смущенно забубнил Александр Иванович. - Да знаю я вас, все вы «совсем». И думаете, что я «совсем». А я вот еще не «совсем». И не собираюсь, так и напишите в вашей работе, - Сергей резко начал подниматься. - Подождите, Сергей вы меня совсем неправильно истолковали, - психиатр схватил Сергея за рукав и усадил его обратно на стул. – Ваши картины действительно необычны и они имеют некоторое отношение к моей профессии, но совсем не такое, какое вы подумали. Позвольте рассказать вам мою историю. Как я говорил, я работаю психиатром уже тридцать лет. Я не консультирую женатые пары и не помогаю пережить горе от утраты любимого питомца разным бездельникам. Нет, мои «клиенты» люди отчаявшиеся, находящиеся на грани пропасти, а порой и сделавшие туда один шаг. Я не пытаюсь ставить на них психологические опыты и писать про них работы. Каждый день я стараюсь спасти жизнь тем, кто уже давно от нее отказался, тем кто пробовал избавиться от нее или уже близок к этому. Я работаю не за деньги, а за совесть. Никакие деньги не стоят тех историй которые мне приходится выслушивать, носить в себе, анализировать и искать из них выход. Никакие учебники не помогут объяснить, зачем жить пациенту, если его жена и маленькая дочь погибли в автомобильной катастрофе или если его сократили с работы, семья распалась, а жизнь медленно сползает под откос. Чего я только не слышал за свою практику. И как я говорил, никакие учебники не могут помочь - они не могут, а я должен, обязан! Конечно, как вы понимаете, всех спасти не удается. Я бы даже сказал, большинство не спасти, они так или иначе… и поэтому каждая сохраненная жизнь превращается в праздник, маленькую победу, торжество жизни. Я уже не молод, а под старость начинаешь анализировать свой путь, особо остро переживая за допущенные на нем ошибки. И любую неудачу сносить становится все труднее и труднее. Где-то подступает отчаяние, где-то усталость и начинает закрадываться шальная мысль, что я встречу свою старость на приеме у более молодого психиатра. - Какое отношение все рассказанное вами имеет к моим картинам? – холодно прервал доктора Сергей. - Подождите молодой человек, - терпеливо ответил Александр Иванович, - Имейте терпение, скоро дойдем и до картин. Так вот теперь вы можете понять мое удивление и мою радость, когда за последний месяц на поправку пошли сразу шесть моих пациентов. Причем двое из них, уже пытавшиеся свести счеты с жизнью, тяжелые случаи, так сказать. Я совершенно не понимал, что происходит и пытался понять, что же могло так резко изменить отношение к жизни у отчаявшегося человека. Должен упомянуть еще одну маленькую деталь: все тяжелые пациенты обычно всю ночь борются со своими страхами и ранним утром бегут ко мне облегчить душу. Все еще не понимаете, к чему я веду? - Не имею ни малейшего представления, - недоуменно ответил Сергей. - Знаете, как бы плохо человек себя не чувствовал эмоционально, это не мешает ему бороться с сонливостью по утрам. Кстати, больница в которой я практикую находится тут за углом. Теперь понимаете? Сергей напряженно молчал - Они все заходили в эту кофейню выпить крепкого кофе с утра – продолжил врач, - и все видели ваши картины. Я опросил всех шестерых, по их словам пережить кризис и найти выход из него помогли ваши необычные полотна. Причем каждый сказал абсолютно одно и то же. Знаете, что они видели в ваших картинах? - Что? – хриплым от волнения голосом спросил Сергей. - Они видели в них надежду.
Категория: Проза \| Добавил: JoStarr (22.03.2012)
Просмотров: 482